Клайв Льюис - Космическая трилогия [сборник]

— У нас она лежит очень глубоко, так что ее трудно достать, и те, кто ее выкапывают, должны тратить всю свою жизнь на это искусство.

— А им это нравится?

— Не думаю… Не знаю. Им ничего другого не остается, потому что им не дадут еды, если они перестанут работать.

Канакаберака подергал носом.

— Значит, у вас нет вдоволь еды?

— Не знаю, — ответил Рэнсом. — Я всегда хотел узнать ответ на этот вопрос, но никто не мог объяснить мне. А разве вас, Канакаберака, никто не заставляет работать?

— Как же: женщины, — сказал пфифльтригг и издал свистящий звук, который, видимо, следовало понимать как смех.

— Вы наверное цените женщин больше, чем другие хнау?

— Намного. А меньше всего их ценят сорны.

XVIII

Рэнсом провел ночь в гостинице. Это был настоящий, прекрасно отделанный дом; его строили пфифльтригги. Таким образом, Рэнсом оказался наконец в относительно человеческих условиях, однако удовольствие от этого значительно умеряла неловкость от соседства такого множества малакандрийцев, которую он испытывал помимо своей воли. Здесь были представители всех трех рас. Они прекрасно ладили друг с другом, несмотря на неизбежные разногласия вроде тех, которые возникают на Земле между пассажирами в вагоне поезда: сорнам казалось, что в здании слишком жарко, а пфифльтригги в нем мерзли. О малакандрийском юморе он узнал в эту ночь больше, чем за все время, проведенное на планете, — ведь до сих пор ему приходилось разговаривать только на серьезные темы. По-видимому, сама ситуация встречи разных видов хнау была комична. Правда, шуток он почти не понимал, но зато в характере юмора улавливал некоторые различия. Так, сорны редко переступали границы сдержанной иронии, хросса отличались неуемной фантазией, а пфифльтригги были язвительны и даже позволяли себе грубости. Но и в тех случаях, когда Рэнсом понимал все слова, суть ускользала от него. Он рано отправился спать.

На рассвете — время доить коров на Земле — Рэнсома что-то разбудило. Он не сразу понял, что это. В комнате было тихо, пусто и почти совсем темно. Он собрался было снова заснуть, как вдруг услышал совсем рядом высокий голос: «Тебя зовет Уарса!» Он вскочил, озираясь, но никого не увидел, а голос повторил: «Тебя зовет Уарса!» Голова наконец прояснилась, и он понял, что в комнате эльдил. Страха он не почувствовал, но, послушно поднявшись и натянув одежду, заметил, что сердце бьется слишком часто. Его мысли были больше заняты предстоящим разговором, чем невидимым посетителем. От прежних страхов встречи с неведомым чудовищем или идолом не осталось и следа: он просто волновался, как в утро перед экзаменом в студенческие годы. Больше всего на свете он мечтал сейчас о чашке хорошего чая.

Гостиница опустела. Он вышел наружу. Над озером поднимался голубоватый пар, небо ярко синело на востоке, над зазубренной стеной каньона; до восхода солнца оставалось несколько минут. Воздух еще не нагрелся, трава под ногами была пропитана росой, и во всем чувствовалась какая-то таинственность, которую он связал с тишиной. Голоса эльдилов исчезли, как и мелькание маленьких бликов и теней. Рэнсом безо всякого приказания понял, что должен подняться на вершину холма в рощу. Подойдя к аллее камней, он с замиранием сердца увидел, что вся она заполнена малакандрийцами. Они ждали в полном безмолвии по обе стороны аллеи, сидя на земле или на корточках — кто как мог. Рэнсом пошел вперед, не смея остановиться, как бы проходя сквозь строй под этими нечеловеческими, немигающими взглядами. Так дошел он до вершины и там, возле самого большого камня в середине аллеи, остановился — по приказу Малельдила или подчинись собственной интуиции, этого он потом не мог вспомнить. Он остался стоять — земля была еще слишком холодной и влажной, к тому же он не знал, будет ли прилично сесть. Поэтому он просто стоял, неподвижно, как на параде. На него были устремлены все глаза, и безмолвие ничем не нарушалось.

Постепенно он понял, что вокруг очень много эльдилов. Все те едва уловимые световые блики, которые накануне были рассеяны по острову, собрались здесь и ждали, почти не двигаясь. Солнце уже взошло, но все продолжали молчать. Рэнсом поднял голову, чтобы рассмотреть каменные глыбы под первыми бледными лучами солнца, и вдруг увидел над собой сложную световую сеть, не имевшую никакого отношения к восходу, совсем другой природы — свет эльдилов. Вверху их было не меньше, чем на земле; видимые глазом малакандрийцы составляли лишь небольшую часть собрания, в котором разбиралось его дело. Может быть, когда настанет его черед говорить, ему придется защищаться перед тысячами, а то и миллионами. Ряд за рядом вокруг него, и ряд за рядом над ним, все эти существа, которые впервые видели человека и которых человек никогда прежде не видел, ждали начала суда. Потом ему пришло в голову, что, может быть, суд уже идет, что, стоя под взглядами этих созданий, он бессознательно разрешает все их вопросы. Так прошло довольно много времени, потом все пришло в движение. Все поднялись на ноги и застыли, и в наступившей тишине Рэнсом увидел (если только можно так выразиться) Уарсу, который приближался между двух рядов камней, покрытых резьбой. Отчасти по выражению лиц малакандрийцев он догадался, что между ними проходит их повелитель; но он и сам видел Уарсу — в этом не было никаких сомнений. Рэнсом никогда не смог бы объяснить, что, собственно, он увидел. Не более чем шорох света, нет, даже меньше того: еле уловимое осветление тени, но что-то медленно перемещалось по неровной земле, а может быть, с самой землей происходило какое-то изменение, слишком ничтожное, чтобы его можно было обозначить на языке пяти чувств. Как в полной людей комнате настает тишина или знойным днем повеет легчайшее дуновение прохлады, как мимолетное воспоминание давно забытого звука или запаха, проходил Уарса между своими подчиненными и, приблизившись, остановился в центре Мельдилорна, ярдах в десяти от Рэнсома. Рэнсом почувствовал шум в ушах и покалывание в кончиках пальцев, как будто рядом с ним ударила молния; ему показалось, что его сердце и все тело превратились в воду.

Уарса заговорил — Рэнсом еще не слышал голоса, который был бы меньше похож на человеческий: нежный и как будто отдаленный, и совершенно ровный; об этом голосе один хросс потом сказал, что «в нем нет крови; для них свет — как кровь для нас». В самих словах не было ничего устрашающего.

— Чего ты так боишься, Рэнсом с Тулкандры? — спросил голос.

— Тебя, Уарса, потому что ты не похож на меня, и я не могу тебя увидеть.

— Это не причины, — произнес голос. — Ты тоже не похож на меня, и я хотя и вижу тебя, но очень плохо. Но напрасно ты думаешь, что мы совсем разные. Мы оба — подобия Малельдила. Так что настоящие причины не в этом.